Бедным здесь не место - Михаил Уалион

В этот славный вечер винные рога услышали столько древних молитв, стихов, слов признательности, столько добрейших пожеланий и восхищений всех всеми, что, если бы это повторялось с ними хотя бы раз в месяц, они должны были бы перейти в ранг намоленных.

С трудом припоминается уход из этого веселого царства виночерпиев. К счастью, на помощь мне подоспел верный товарищ Багратов, закаленный в боях на полях бражничества и, к моему неподдельному удивлению, державшийся молодцом…

А утром… Утром просыпаться было тяжко, веки слипались, однако всем знакомые позывы заставили изловчиться и покинуть спальное ложе. Передвигался я, как человек, имеющий заболевания конечностей, все обычные вещи давались мне с трудом. Но стоит заметить, что голова у меня не болела. Видимо, новичкам везло!

Офицер Багратов поприветствовал меня и поздравил с удачным возвращением на грешную землю. Я смог только вяло улыбнуться ему в ответ. Пришлось долго держать свое измученное вином чело в ледяной водице, а потом и вовсе опрокинуть на себя целое ведро, чтобы окончательно вернуться в состояние столичного чиновника.

Сегодня был день отъезда. Оказалось, что всю ночь сыпал снег, и покрыл землю довольно щедрым слоем. Несмотря на такой погодный сюрприз, к полудню тарантас был заложен, и Багратов вызвался проводить меня до границы, чему я искренне обрадовался.

После легкого завтрака отправились в путь, предварительно направив соответствующую записку градоначальнику. Тот не замедлил с ответом и вместе с письмом прислал несколько корзин с провизией, подарками и… конечно, бурдюки с вином. Всю эту полезную поклажу возница Савельич шустро погрузил в наше транспортное средство.

По сторонам от дороги располагались густые еловые заросли, чинно удерживающие в своих лапах обильный снежный покров, будто жалея отдавать его земле, а мороз, словно вооружившись елочными иголками, беспорядочно колол во все слабо укутанные части тела. Высота и низина в плане погоды – это существенная разница!

Поднимаясь выше и добравшись ближе к перевалу, за которым располагалась административная граница, мы повстречали местных жителей в мохнатых овечьих папахах, которые объяснили, что с горного склона прямо через дорогу сошла лавина и придётся дожидаться ее расчистки.

По своей наглости и в надежде на лучшее, мы все же решили продолжить путь, и, как и предупреждали, на пути возникло препятствие в форме угрожающих завалов снега и тумана. Там уже бойко трудилась группа рабочих с деревянными лопатами, пытающихся расчистить дорогу, а несколько из них орудовали длинными шестами, которыми прощупывали снежный покров, дабы убедиться, что под ним дорога, а не обрыв, потому как лавины образовывали обманчивые участки на краю, и, проехав по ним, можно было беспорядочно провалиться вниз вместе со всей поклажей и закончить свой трудный жизненный путь на огромных глыбах и острых камнях.

Других путников больше не было. Полагаю, что они еще в начале пути благоразумно не решились продолжать движение, предупрежденные о препятствии. И нам только и оставалось, что повернуть обратно и дожидаться новостей о расчистке дороги. Подыскав более удобное место для маневра, многоопытный возница развернул тарантас в обратную сторону, но не успели проехать и пяти минут, как на нашем пути возникло несколько фигур, укутанных в длинные черные шерстяные накидки с надвинутыми на брови овечьими папахами. Каждый был вооружен ружьем, а у вышедшего вперед за поясом торчал длинноствольный кремневый пистолет.

– Это абреки! – воскликнул Багратов.

Несмотря на заполнивший сердце испуг, я постарался выглядеть спокойным и сказал, что следует бы узнать, что им надо.

Багратов выскочил из тарантаса, но его остановили окриком. Затем их, по всей видимости, главарь на русском языке сказал, что они должны забрать наш груз и деньги, потому что они нужны бедным людям ущелья.

То, что я услышал объяснения, в каких целях реквизировался наш груз, поразило. Абрек держался осанисто, и взгляд его был таков, что мне пришлось осознать невозможность отказа.

Рабочие, фигуры которых остались позади, как будто мгновенно слились с горным туманом, никто из них не показывался. Стоящий немного поодаль от главаря абрек наставил на тарантас ружье, и это всерьез обеспокоило меня. Нужно было в спешном порядке что-то предпринять! Возница соскочил и встал рядом с лошадьми, придерживая их за узду.

Я вышел из тарантаса и с поднятыми руками, с нескрываемой дрожью в голосе предложил им забрать все, что у нас было.

– Уважаемые, берите все, но денег у меня совсем немного, это только на дорогу! – показал я наклоном головы на внутренний карман.

Один из абреков подбежал к Багратову и забрал у него пистолет и саблю.

– Кто такой?.. Опусти руки, – обратился ко мне главарь.

– Я всего лишь скромный чиновник из столицы. Прибыл по поручениям, с бумагами, – отрапортовал я и добавил, – уважаемые, не знаю, кто вы, но я не желаю вам зла… Прошу, не забирайте лошадей. Нам надо ехать…

Он покачал головой и нацелил на мня свой острый взгляд.

– Я вижу, ты не из наших притеснителей… Ты гость и должен узнать закон гор… Гость у нас – это посланник Бога… Мы не бандиты и не трогаем гостя! Мое имя – Карум!

Он говорил с таким ярким акцентом, что это придавало особый колорит нашим переговорам. Еще в этом человеке чувствовалась огромная гордость.

– А что, у тебя в столице не знают, что тут обижают наш бедный народ? Твой друг, вот этот солдат, – Карум указал на Багратова, – ходит с притеснителями нашими. Они не знают, что такое справедливость…

Друг мой стоял, исподлобья взирал на происходящее, но не двигался, понимая свою беспомощность в такой ситуации.

– Я прошу вас, друзья, оставьте его, он не виноват, он только исполняет свой долг, он просто офицер, – оправдывался я за Багратова.

– Перестань! – прервал меня Карум. Остальные абреки насторожились.

– Я… Я хочу предложить… У нас с собой есть прекрасное вино и много еды, целых три корзины. Давай, Савельич, – обратился я к вознице, – давай, доставай все! Забирайте, прошу вас!

Вот тут я удивился уже себе – тому, как это так быстро, буквально со вчерашнего дня, в меня вселился дух гостеприимства и веселья!

Савельич с готовностью бросился доставать запас провизии.

– Ай, молодец, ты совсем как настоящий горец, – наконец улыбнулся Карум.

Что-то переговорив на родном языке с товарищами, один из абреков достал сложенную в несколько раз широкую шкуру, отошел в сторону от дороги, под деревья, и, распрямив, бросил ее на снег.

– Друзья, мы не будем это забирать… Ты и другие, давай с нами… – Карум показал приглашающим жестом руки в сторону постеленной шкуры-скатерти.

Мы с Савельичем начали активно раскладывать свертки бумаги с вложенными в них кусками мяса, пирогами, зеленью, овощами, кусками сыра. Последними штрихами на импровизированном столе стали бурдюки с вином и небольшой мешок с деревянными пиалами и двумя рогами, украшенными изящной резьбой, которые передал мне в качестве подарка хозяин гостеприимного дома.

– Уважаемые, прошу вас, угощайтесь. А Вам, – обратился я к Каруму, – хотелось бы подарить вот эти прекрасные винные рога.

И широко улыбаясь, передал их. Карум наклонил голову, выражая благодарность и принял подарок.

Багратов не подходил к нашему столу, хотя абреки вместе со мной подзывали его. Он попросил вернуть ему оружие, на что Карум ответил, что это будет, но потом, когда они встретятся в следующий раз, чем вызвал громкий смех товарищей. Это заставило Багратова буквально налиться алым, гневным окрасом лица и попроситься сесть в тарантас, покинув нашу компанию, что ему тут же снисходительно разрешили.

Стоит ли говорить, что и здесь, в таком неожиданно возникшем посреди снежных вершин и обрывов застолье, не обошлось без традиционных тостов и последующих восхвалений меня, как организатора такого сытного и чудесного «стола».

Карум, выступая в роли тамады, опорожнял рог за рогом. Не отставали от него и товарищи с пиалами в руках, да и я, что греха таить, прикладывался губами к краям рога с веселящей влагой. Нельзя же обижать таких добрых и понятливых людей!

– Я скажу тебе: ты там говори про нас, как здесь тяжко… Горы плачут… Крестьянин дышать не может, приходят и забирают у него много урожая. Что это? Это зло… Сердце людей злым делают! – обратился ко мне Карум с рогом, заполненным до краев.

– Я все скажу; на имя самого императора, батюшки нашего, донесение сделаю, – давал я фантазийные обещания, так же крепко удерживая наполненный рог.